Творчество и настроение
- Автор темы IvanesS
- Дата начала
Да, сегодня в процессе одного диалога у меня таки родилась байка в духе Хармсовских слоганов про Гоголя, Пушкина и т.п. Очень в контексте данной беседы.
:
"Эйнштейн был человеком чувствительным, и очень злился, когда люди не хотели понимать, что все относительно. Иногда даже до драки."
Посвящаеццо Слону.
"Эйнштейн был человеком чувствительным, и очень злился, когда люди не хотели понимать, что все относительно. Иногда даже до драки."
Посвящаеццо Слону.
Я РАБОТАЮ ДЛЯ ЧЕРНОЙ ДЫРЫ, В КОТОРОЙ
НЕ ДЕЙСТВУЕТ НИ ОДИН ЗАКОН ФИЗИКИ
Работаю для дыры,
Словно мул до поры.
У меня нет своей норы,
Блуждаю во мраке земной коры,
Выползаю то там, то тут,
Нигде меня не ждут,
Я - вне правил людской игры.
Я - аномалия,
У меня нет человеческого Я,
Никто не может спасти меня,
Я тружусь, не зная ни ночи, ни дня,
Я - замок без ключа, я - дым без огня,
Аномалия.
(не мое)
НЕ ДЕЙСТВУЕТ НИ ОДИН ЗАКОН ФИЗИКИ
Работаю для дыры,
Словно мул до поры.
У меня нет своей норы,
Блуждаю во мраке земной коры,
Выползаю то там, то тут,
Нигде меня не ждут,
Я - вне правил людской игры.
Я - аномалия,
У меня нет человеческого Я,
Никто не может спасти меня,
Я тружусь, не зная ни ночи, ни дня,
Я - замок без ключа, я - дым без огня,
Аномалия.
(не мое)
Я работал в цирке дрессированным тигренком,
Получал три тысячи рублей,
И за эти деньги развлекал по воскресеньям
Ребятню и пьяных дембелей
Как-то я с работы отпросился на рыбалку,
Несмотря на дождик и туман,
В ближнем Подмосковье я поймал себе русалку,
Позже я узнал, что это был самообман.
Получал три тысячи рублей,
И за эти деньги развлекал по воскресеньям
Ребятню и пьяных дембелей
Как-то я с работы отпросился на рыбалку,
Несмотря на дождик и туман,
В ближнем Подмосковье я поймал себе русалку,
Позже я узнал, что это был самообман.
Опробовали сегодня новый шейкер. И продолжаем его пробовать.
Все прошло очаровательно не считая что дома не оказалась ни одной соломенки и я была поставлена в нежась в ванне напротив задачи просасывать пятисантиметровый слой сливок насквозь. Однако потом соломенки были изворотлива найдены на запасах детского сока.
Да, и коктельные вишенки утонули.
Я вот думаю, не был ли спровоцировано покупка шейкра и всего остального к нему полагающегося, покупкой пол года назад банкой этих самых коктельных вишенок.
Да, я уже сказала что опробация еще не закончена....
Все прошло очаровательно не считая что дома не оказалась ни одной соломенки и я была поставлена в нежась в ванне напротив задачи просасывать пятисантиметровый слой сливок насквозь. Однако потом соломенки были изворотлива найдены на запасах детского сока.
Да, и коктельные вишенки утонули.
Я вот думаю, не был ли спровоцировано покупка шейкра и всего остального к нему полагающегося, покупкой пол года назад банкой этих самых коктельных вишенок.
Да, я уже сказала что опробация еще не закончена....
Сказки - детям
– Старик, расскажи нам сказку, – попросили дети.
– Садитесь, сорванцы, – лукаво улыбнулся старик и отложил газету. – Я расскажу вам сказку. Жил-был волк. Огромный, страшный серый волк. Огромный, как волк, страшный, как крик пенсионерки с первого этажа, серый, как мои будни. Волк жил в лесу, как это водится у всех волков. Огромному волку требовалось огромное количество еды, но всю дичь в лесу вечно пугали люди: шумные, грубые лесорубы, поющие девочки, люди, постепенно отвоевывающие у леса место для своих огородов и домов. Огромное, гордое животное начало просто голодать. Сильный и свободолюбивый зверь, способный охотиться, не мог найти себе пищи. На тропинках, где он когда-то охотился, теперь гуляли дети, громко распевая песни и распугивая дичь. И в какой-то из дней волк не стерпел и ринулся к дому, который наглые люди построили прямо в лесу. Он ворвался в дом и проглотил какую-то старушку. После еды он вознамерился отдохнуть и прилег на опустевшую кровать. Но и поспать ему не дали люди. Заявилась какая-то девчонка, задающая глупые вопросы. И когда волк уже хотел сожрать и ее, она подняла крик. На крик прибежали лесорубы и зверски убили волка. И даже над мертвым волком они издевались. Они вспороли ему живот и были горды своим зверством. Так погиб последний из гордых волков.
– Лесорубы – изверги! – гневно вскричал один из детей. – Я вырасту и отомщу им.
– Ты неправ, – спокойно ответил старик, раскуривая трубку. – Лесорубы – отважные, сильные люди, которые, невзирая на диких, кровожадных зверей, трудились не покладая рук во имя обеспечения стариков и детей лесом, необходимым для изготовления домов, и дровами, необходимыми для отопления домов. Они работали в поте лица, когда услышали душераздирающий крик маленькой девочки. Страшная картина представилась их глазам в доме старушки: огромный, страшный волк, еще шевелящаяся в брюхе животного бабушка и ноги маленькой девочки в пасти зверя. Волк пытался проглотить ее заживо. Лесорубы не могли не прийти на помощь старушке и маленькой девочке. И брюхо волку они вспороли только для того, чтоб спасти беспомощных людей. И, слава богу, им это удалось.
– Девочка плохая! Девочка! – сказал один из пацанов. – Если бы не ее глупые вопросы, никто бы не пострадал.
– А бабушка?! – возмущенно возразил другой. – Черт с ней с бабушкой, да?! Сожрали и так ей и надо, да? А если бы твою бабушку съели?!
– Более того, волк пришел к бабушке по указке этой маленькой девочки. – кивнул старик и выпустил облако дыма. – Это ведь именно она рассказала волку где найти бабушку.
– Я говорил?! Девчонка подлая такая! – торжествуя сказал первый пацан.
– Ты неправ, – покачал головой старик. – Девочка была хорошо воспитана. Она не могла соврать волку, потому что врать нельзя ни в коем случае. Она несла своей бабушке пирожков. Не испугалась дремучего леса, только для того, чтобы любимая бабушка могла вонзить свои вставные зубы в свежеиспеченный пирожок. Чтобы бабушка не чувствовала себя забытой в своем доме в дремучем лесу. И девочка не по своей воле пошла в лес. Ее отправила мать. Маленькую девочку. Одну. В лес. Из-за каких-то пирожков...
– Мать девочки – плохая!! – воскликнули дети.
– Отнюдь, – возразил старик. – Женщина не забывала о своей матери – она послала ей гостинец. Она с любовью вышила красную шапочку для своей девочки. Ведь всем известно, что большинство диких зверей боится красного цвета. Она правильно воспитала дочку в послушании. Женщина не могла сама отнести гостинец – она всю ночь возилась с этими пирожками, и ноги уже не держали ее.
– Старушка! Старушка плохая!! Зачем ей было жить в лесу?! Зачем?! – нашелся один из детей.
– Старая женщина решила провести остаток дней на лоне природы, – спокойно сказал старик. – Ей ничего не нужно было – только покой, огородик и чтоб родные изредка навещали ее. Но к ней обманом вломилось сильное, дикое животное и проглотило ее целиком. О злом умысле волка говорит то, что он не убежал после содеянного, а надел на себя вещи бедной старушки и лег на ее постель. Это ли не глумление?!
– Ты нас запутал, старик! – обиженно сказали дети. – У тебя все получаются то хорошими, то плохими! Кто в этой сказке плохой, а?
– А это, дети, от рассказчика зависит, – улыбнулся старик. – Как он решит, так и будет.
– Значит рассказчик врет? – хитро прищурилась одна девочка.
– Ни одного слова неправды. Клянусь! – заверил старик. – Все так и было, как я рассказал.
– Это бред какой-то! – топнула ногой девочка. – Ни одного слова неправды, а плохими оказываются то одни, то другие.
– Это не бред, дети. – поднялся старик и подобрал свою газету. – Это журналистика. (c)
– Старик, расскажи нам сказку, – попросили дети.
– Садитесь, сорванцы, – лукаво улыбнулся старик и отложил газету. – Я расскажу вам сказку. Жил-был волк. Огромный, страшный серый волк. Огромный, как волк, страшный, как крик пенсионерки с первого этажа, серый, как мои будни. Волк жил в лесу, как это водится у всех волков. Огромному волку требовалось огромное количество еды, но всю дичь в лесу вечно пугали люди: шумные, грубые лесорубы, поющие девочки, люди, постепенно отвоевывающие у леса место для своих огородов и домов. Огромное, гордое животное начало просто голодать. Сильный и свободолюбивый зверь, способный охотиться, не мог найти себе пищи. На тропинках, где он когда-то охотился, теперь гуляли дети, громко распевая песни и распугивая дичь. И в какой-то из дней волк не стерпел и ринулся к дому, который наглые люди построили прямо в лесу. Он ворвался в дом и проглотил какую-то старушку. После еды он вознамерился отдохнуть и прилег на опустевшую кровать. Но и поспать ему не дали люди. Заявилась какая-то девчонка, задающая глупые вопросы. И когда волк уже хотел сожрать и ее, она подняла крик. На крик прибежали лесорубы и зверски убили волка. И даже над мертвым волком они издевались. Они вспороли ему живот и были горды своим зверством. Так погиб последний из гордых волков.
– Лесорубы – изверги! – гневно вскричал один из детей. – Я вырасту и отомщу им.
– Ты неправ, – спокойно ответил старик, раскуривая трубку. – Лесорубы – отважные, сильные люди, которые, невзирая на диких, кровожадных зверей, трудились не покладая рук во имя обеспечения стариков и детей лесом, необходимым для изготовления домов, и дровами, необходимыми для отопления домов. Они работали в поте лица, когда услышали душераздирающий крик маленькой девочки. Страшная картина представилась их глазам в доме старушки: огромный, страшный волк, еще шевелящаяся в брюхе животного бабушка и ноги маленькой девочки в пасти зверя. Волк пытался проглотить ее заживо. Лесорубы не могли не прийти на помощь старушке и маленькой девочке. И брюхо волку они вспороли только для того, чтоб спасти беспомощных людей. И, слава богу, им это удалось.
– Девочка плохая! Девочка! – сказал один из пацанов. – Если бы не ее глупые вопросы, никто бы не пострадал.
– А бабушка?! – возмущенно возразил другой. – Черт с ней с бабушкой, да?! Сожрали и так ей и надо, да? А если бы твою бабушку съели?!
– Более того, волк пришел к бабушке по указке этой маленькой девочки. – кивнул старик и выпустил облако дыма. – Это ведь именно она рассказала волку где найти бабушку.
– Я говорил?! Девчонка подлая такая! – торжествуя сказал первый пацан.
– Ты неправ, – покачал головой старик. – Девочка была хорошо воспитана. Она не могла соврать волку, потому что врать нельзя ни в коем случае. Она несла своей бабушке пирожков. Не испугалась дремучего леса, только для того, чтобы любимая бабушка могла вонзить свои вставные зубы в свежеиспеченный пирожок. Чтобы бабушка не чувствовала себя забытой в своем доме в дремучем лесу. И девочка не по своей воле пошла в лес. Ее отправила мать. Маленькую девочку. Одну. В лес. Из-за каких-то пирожков...
– Мать девочки – плохая!! – воскликнули дети.
– Отнюдь, – возразил старик. – Женщина не забывала о своей матери – она послала ей гостинец. Она с любовью вышила красную шапочку для своей девочки. Ведь всем известно, что большинство диких зверей боится красного цвета. Она правильно воспитала дочку в послушании. Женщина не могла сама отнести гостинец – она всю ночь возилась с этими пирожками, и ноги уже не держали ее.
– Старушка! Старушка плохая!! Зачем ей было жить в лесу?! Зачем?! – нашелся один из детей.
– Старая женщина решила провести остаток дней на лоне природы, – спокойно сказал старик. – Ей ничего не нужно было – только покой, огородик и чтоб родные изредка навещали ее. Но к ней обманом вломилось сильное, дикое животное и проглотило ее целиком. О злом умысле волка говорит то, что он не убежал после содеянного, а надел на себя вещи бедной старушки и лег на ее постель. Это ли не глумление?!
– Ты нас запутал, старик! – обиженно сказали дети. – У тебя все получаются то хорошими, то плохими! Кто в этой сказке плохой, а?
– А это, дети, от рассказчика зависит, – улыбнулся старик. – Как он решит, так и будет.
– Значит рассказчик врет? – хитро прищурилась одна девочка.
– Ни одного слова неправды. Клянусь! – заверил старик. – Все так и было, как я рассказал.
– Это бред какой-то! – топнула ногой девочка. – Ни одного слова неправды, а плохими оказываются то одни, то другие.
– Это не бред, дети. – поднялся старик и подобрал свою газету. – Это журналистика. (c)
оледенелое
если цель моя – в жизни, она, как и прежде, беззвучна:
этот город исполнен звенящей, пустой суеты -
так истёрты слова, интонации, символы… лучше –
не смотреть и не думать… и, может быть даже – остыть?..
теплотою в душе называется право на счастье,
ибо нечем дарить пустоту - да в другое ничто,
да и незачем длиться, холодной волной безучастия
проливаясь по тесным каналам времён - на восток…
я бы Будду спросил, как избавиться от избавлений,
привязаться по новому кругу к вращению масс,
пропитаться судьбою, и болью, и счастьем движения,
и желанием вспыхнуть однажды калифом на час…
он ответит: зачем? – я замечу в нём что-то родное,
не способное слиться с реальностью-кроме-себя,
наделённое звонкой, хрустальной, холодной душою,
что умеет любить, не страдая, не злясь, не любя…
я сказал бы: свобода – как ветер, без крыльев и края,
он не связан ничем, никому не обязан лететь,
но, однако – стремится и вьётся, капризно играя,
пребывая всегда и везде – и нигде… и нигде
не находит ответа свобода: кому она - даром,
а кому – и проклятием выдана, словно паёк,
без которого всё начиналось бы сирым и старым,
но с которым кончается юности жгущее всё…
я вернусь в этот город, исполненный странной надежды:
если в центре Вселенной восток - не восточнее льда,
то и цель моя – здесь, как и прежде, распятая между
суетой белокаменных будней – и страхом искать
что-то большее в каждой из этих минут или стен…
быть бездонно пустым и остывшим – удел безупречных,
но, пока леденеет душа в голубой чистоте –
что-то нежное ищет простые и теплые вещи,
забывая о вечности в танце конечной любви…
если цель моя – в жизни, она, как и прежде, беззвучна:
этот город исполнен звенящей, пустой суеты -
так истёрты слова, интонации, символы… лучше –
не смотреть и не думать… и, может быть даже – остыть?..
теплотою в душе называется право на счастье,
ибо нечем дарить пустоту - да в другое ничто,
да и незачем длиться, холодной волной безучастия
проливаясь по тесным каналам времён - на восток…
я бы Будду спросил, как избавиться от избавлений,
привязаться по новому кругу к вращению масс,
пропитаться судьбою, и болью, и счастьем движения,
и желанием вспыхнуть однажды калифом на час…
он ответит: зачем? – я замечу в нём что-то родное,
не способное слиться с реальностью-кроме-себя,
наделённое звонкой, хрустальной, холодной душою,
что умеет любить, не страдая, не злясь, не любя…
я сказал бы: свобода – как ветер, без крыльев и края,
он не связан ничем, никому не обязан лететь,
но, однако – стремится и вьётся, капризно играя,
пребывая всегда и везде – и нигде… и нигде
не находит ответа свобода: кому она - даром,
а кому – и проклятием выдана, словно паёк,
без которого всё начиналось бы сирым и старым,
но с которым кончается юности жгущее всё…
я вернусь в этот город, исполненный странной надежды:
если в центре Вселенной восток - не восточнее льда,
то и цель моя – здесь, как и прежде, распятая между
суетой белокаменных будней – и страхом искать
что-то большее в каждой из этих минут или стен…
быть бездонно пустым и остывшим – удел безупречных,
но, пока леденеет душа в голубой чистоте –
что-то нежное ищет простые и теплые вещи,
забывая о вечности в танце конечной любви…