я перехожу на станцию Трубная и вижу – огонь
я выхожу на Университете и вижу – огонь
я спускаюсь на Чистых и вижу – огонь
когда мы упали на Беговой, на Выхино, мы видим – огонь, огонь, огонь
мальчики и девочки с глазами налитыми кровью
(к чёрту 68-й)
студенты в шапках с помпончиками
молча идут рядом со мной
и вдруг внезапно выкрикивают: «ОГОНЬ! ОГОНЬ! ОГОНЬ!»
задушенные тёмными леггинсами
вспыхивают университеты
учебники трусливой словесности
перемешаны с тусклой продукцией
вспыхивают со мной
только этой ночью мы стали младше
и каждый хочет быть честным с самим собой
он одевает каску и щит и шепчет: «огонь»
он не выдерживая режет руки в общаге в сибири в толчке и шепчет: «огонь»
он сбивает с ног охрану и падает сам у турникетов, крича; «огонь!»
и охрана кричит: «убирайся ты на х.й, мертвец, в свой 68-й!»
создатели медитативных сетевых вопросов, вспомните
все университеты здесь стоят на крови
и в зачетках и в студаках плещется кровь
в карманах бурлит кровь
в столовых и в барах подают только кровь
а нам кажется это морс, это чай, это еда,
а это кровь, кровь, чёрная тухлая кровь
напиши статью и не в силах сдержать кровь
подшейся к модным политикам и скажи «да, действительно, где-то там есть кровь…»
да вот же, придурок, за твоей кафедрой, на твоих кедах, на твоих губах
мы стоим все в крови
и какая тут может силу иметь борьба?
какие слова?
чтобы объяснить важность студенческих действий
сейчас может быть и не нужен в том виде 68-й
чтобы объяснить важность студенческих действий
я выхожу на улицы
я звоню домой
и говорю: «мама, всё будет хорошо. никто не спасётся.
потому что спасение – это для тех кто верит в давление, верит в абсолютную власть системы
спасение – тема для рабов
и нет никакого спасения. мама, мы все спасены. просто нужно увидеть:
вот они шествия, вот миллионы, вот их желание, ярость, вот их огонь.
вот они говорят как умеют, не силясь построить, не силясь преодолеть.
иначе, какое студенчество, иначе
жир жир жир
смерть смерть смерть
пока мы писали и трахались пока мучались одиночеством
пока мы разбирались с трупом политики и хоронили в раю заплаканную тушу государства
студенты Болгарии захватили Софийский университет и потребовали отставки правительства,
они говорят: «потому что мы чувствовали, мы знали, наши сограждане поддержат нас»
а Вы говорите: «ну, Болгария не Расия, там меньше трупного яда,
а мы здесь в рашке, под сапогом, под давлением, должны выдумывать раком
методы медленной борьбы, чёткость политической позиции»
юные трупоеды,
должны выдумывать, б..дь, думать внутри
подчинения, конечно, должны подумать, где Надя и где
мертвые мы,
студенты стоящие раком посреди тьмы
наш секс покрыт чёрным прахом
сеть ритуальных свиданий дешёвых стихов и свинцовым вином
Павленский прибил себе яйца к брусчатке
и я три года не могу целовать тебя
не могу быть с тобой, любимый
из-за всей этой тьмы
потому что ты слаб, как и все мы
ваши матери – оплыли жиром и плачут
они не могут понять что происходит
в чёрных лосинах и страшных туниках карабкаются в город
по распродажам карабкаются в смерть
молоко со скидкой протухшие их вагины
могущие только рожать: «да здоровью русской нации, нет мигрантам,
пусть уходят из нашей вагины-Москвы»
наши матери жирно рубцующие мёртвое тело страны
наши матери – хозяйственные сгустки плоской агрессии
и всё говорит им: «бери!»
наши отцы гладкие больные ластики убаюканные мнимой едой мнимой войной
а наши отцы, те что работают на заводах в провинции
подобны деревьям раскинувшим ветви гнойной зимой
а вы говорите: «Галя, причем тут 68-й?»
тут НЕТ никакого интеллектуального бунта
я выхожу на улицы
и вижу: только огонь
я умираю на улице
и последнее что я вижу – это огонь
мои друзья накачанные тяжёлыми препаратами
выходят за мной
мы расщепляемся в недрах и все что мы видим
это не рай не ад это политическая система, суть которой: огонь
суть которой повтор и неузнавание до смерти,
повтор, пока жир и ужас не сойдут с наших людей
с наших сограждан
нет ножа
нет другого оружия
нет здравого дискурса
нет публичных лекций
нет крови
нет поэзии нежной
нет нежности страшной в последний
момент:
они бросили тело мигранта на рельсы
они заживо снимают кожу с наших друзей
они накачали ляжки и приходят убить
они изнасилуют пока ты конспектируешь биографию Лермонтова
они убьют и бросят на рельсы пока ты мечтаешь о карьере физика мечтаешь выкрутиться
пока ты думаешь о пилотируемых полетах к другим галактикам
они закроют флагом смертельным всё небо и словно там ничего не было
нет никаких галактик
и ты, может быть, кое-как дописав свой конспект, пойдешь насиловать,
пойдешь заживо снять кожу с мигранта или с бомжа
или крикнешь бизнес – это любовь
потому что они это ты потому что нет никакого классового врага
только жестокость они
только предательство мы
только молчание я
без любви, без силы, без секса, без времени, без 68-го
феминистский плач с иглой в языке
слабые мальчики в чёрных подтяжках
студенчество без студенчества
поставленное раком в офисах
мёртвое образование в лаковых сапогах
страшные русские дядьки с бородками с портфелями с хилыми мыслями
словно корнеплоды застывшие в университетах
в чёрной земле
выжженный облик плодородия, дряхлый труп серебряного века
труды Циолковского на костях загадочных животных
мутант президента в обнимку с Ахматовой
твой смертельный спорт и красная икра
что здесь есть?
футбольные матчи в нигде
и вибрирующие дряхлые груди наших матерей
и молодость, молодость, молодость,
облитая слабоалкогольным коктейлем
с маленьким лбом и грязными ногтями
молодость, без секса, без ярости, без любви
телевизоры взорванные шпаной
я оставляю свой дом и спешу вам напомнить
пока будущее сало и ещё слой сала и гибкого медленного убийства спит в вас
вне времени, вне любви и искусства, вне политических убеждений,
мы – смазка для жопы
контейнеры для смерти
смерть философии
вне знания
мы собрались все
мы, животные, пожирающие других животных,
покрытые косметикой и прыщами
с конспектами тухлыми и оценками вышедшие покурить
на мгновение открывшие глаза
должны видеть огонь
никогда не видеть кровь
ни время
ни цены
ни подчиненных
ни деньги
ни трупы
ни трахающих толпою
ни сало
ни ужас
ни кровь
мы видим только: огонь!
я перехожу из Москвы в Питер и вижу: огонь!
я вижу кричащие университеты
я вижу целующихся
я вижу живых
я перехожу из Питера в Новосибирск
из Новосиба в Читу
из Читы в Краснодар и вижу живых
студентов вижу, огонь,
идущих вижу, огонь
дрожащих, чувствующих, слепых,
неуязвимых вижу, добрых, огонь,
тебя вижу огонь
люблю тебя огонь
знание ярость волнение и огонь
оккупантам нашей реальности вижу тюрьму и огонь
где все площади наши – огонь
думающих что дальше – огонь
другие галактики книги науку огонь
смерть антропологической машине огонь
в кремле стоящего Дидро с черепом в руках огонь
Беньямина с красным флагом и чашкой кофе в кремле вижу огонь
всех восставших из лагерей с нами идущих на площади в институты огонь
за дедов и прадедов лес и пшеницу огонь
за вино и сигареты огонь
за возможность личной позиции огонь
за солидарность за слабость за снятие блокады огонь
за гибель системы потребления за свержение насилия медиа огонь
за наши встречи действительно встречи живых говорящих нас огонь
вне отчуждения вне границ и наций огонь
огонь вне меня и в студенчестве
и в семье и внутри меня и внутри
тебя, который уже знает
огонь
который видит
который говорит: «я сам так хочу, а не чужие мысли дрочу,
я лег под деревом и ем свежую булочку, ем свой хлеб,
по мне пули стреляют и не попадают»
я выхожу на подмосковной платформе и вижу толпы студентов марширующих вверх
бледный свободный сводный университет
еле дрожащий, в воздухе только
в дыме воздвигнутый практикой
в котором любые границы
по швам разорваны словно одежда возлюбленной
с которой встретились снова
в огне с которой легли
и я говорю: «Да. Любимая, да.
Мы встретились снова.»
Галина Рымбу
я выхожу на Университете и вижу – огонь
я спускаюсь на Чистых и вижу – огонь
когда мы упали на Беговой, на Выхино, мы видим – огонь, огонь, огонь
мальчики и девочки с глазами налитыми кровью
(к чёрту 68-й)
студенты в шапках с помпончиками
молча идут рядом со мной
и вдруг внезапно выкрикивают: «ОГОНЬ! ОГОНЬ! ОГОНЬ!»
задушенные тёмными леггинсами
вспыхивают университеты
учебники трусливой словесности
перемешаны с тусклой продукцией
вспыхивают со мной
только этой ночью мы стали младше
и каждый хочет быть честным с самим собой
он одевает каску и щит и шепчет: «огонь»
он не выдерживая режет руки в общаге в сибири в толчке и шепчет: «огонь»
он сбивает с ног охрану и падает сам у турникетов, крича; «огонь!»
и охрана кричит: «убирайся ты на х.й, мертвец, в свой 68-й!»
создатели медитативных сетевых вопросов, вспомните
все университеты здесь стоят на крови
и в зачетках и в студаках плещется кровь
в карманах бурлит кровь
в столовых и в барах подают только кровь
а нам кажется это морс, это чай, это еда,
а это кровь, кровь, чёрная тухлая кровь
напиши статью и не в силах сдержать кровь
подшейся к модным политикам и скажи «да, действительно, где-то там есть кровь…»
да вот же, придурок, за твоей кафедрой, на твоих кедах, на твоих губах
мы стоим все в крови
и какая тут может силу иметь борьба?
какие слова?
чтобы объяснить важность студенческих действий
сейчас может быть и не нужен в том виде 68-й
чтобы объяснить важность студенческих действий
я выхожу на улицы
я звоню домой
и говорю: «мама, всё будет хорошо. никто не спасётся.
потому что спасение – это для тех кто верит в давление, верит в абсолютную власть системы
спасение – тема для рабов
и нет никакого спасения. мама, мы все спасены. просто нужно увидеть:
вот они шествия, вот миллионы, вот их желание, ярость, вот их огонь.
вот они говорят как умеют, не силясь построить, не силясь преодолеть.
иначе, какое студенчество, иначе
жир жир жир
смерть смерть смерть
пока мы писали и трахались пока мучались одиночеством
пока мы разбирались с трупом политики и хоронили в раю заплаканную тушу государства
студенты Болгарии захватили Софийский университет и потребовали отставки правительства,
они говорят: «потому что мы чувствовали, мы знали, наши сограждане поддержат нас»
а Вы говорите: «ну, Болгария не Расия, там меньше трупного яда,
а мы здесь в рашке, под сапогом, под давлением, должны выдумывать раком
методы медленной борьбы, чёткость политической позиции»
юные трупоеды,
должны выдумывать, б..дь, думать внутри
подчинения, конечно, должны подумать, где Надя и где
мертвые мы,
студенты стоящие раком посреди тьмы
наш секс покрыт чёрным прахом
сеть ритуальных свиданий дешёвых стихов и свинцовым вином
Павленский прибил себе яйца к брусчатке
и я три года не могу целовать тебя
не могу быть с тобой, любимый
из-за всей этой тьмы
потому что ты слаб, как и все мы
ваши матери – оплыли жиром и плачут
они не могут понять что происходит
в чёрных лосинах и страшных туниках карабкаются в город
по распродажам карабкаются в смерть
молоко со скидкой протухшие их вагины
могущие только рожать: «да здоровью русской нации, нет мигрантам,
пусть уходят из нашей вагины-Москвы»
наши матери жирно рубцующие мёртвое тело страны
наши матери – хозяйственные сгустки плоской агрессии
и всё говорит им: «бери!»
наши отцы гладкие больные ластики убаюканные мнимой едой мнимой войной
а наши отцы, те что работают на заводах в провинции
подобны деревьям раскинувшим ветви гнойной зимой
а вы говорите: «Галя, причем тут 68-й?»
тут НЕТ никакого интеллектуального бунта
я выхожу на улицы
и вижу: только огонь
я умираю на улице
и последнее что я вижу – это огонь
мои друзья накачанные тяжёлыми препаратами
выходят за мной
мы расщепляемся в недрах и все что мы видим
это не рай не ад это политическая система, суть которой: огонь
суть которой повтор и неузнавание до смерти,
повтор, пока жир и ужас не сойдут с наших людей
с наших сограждан
нет ножа
нет другого оружия
нет здравого дискурса
нет публичных лекций
нет крови
нет поэзии нежной
нет нежности страшной в последний
момент:
они бросили тело мигранта на рельсы
они заживо снимают кожу с наших друзей
они накачали ляжки и приходят убить
они изнасилуют пока ты конспектируешь биографию Лермонтова
они убьют и бросят на рельсы пока ты мечтаешь о карьере физика мечтаешь выкрутиться
пока ты думаешь о пилотируемых полетах к другим галактикам
они закроют флагом смертельным всё небо и словно там ничего не было
нет никаких галактик
и ты, может быть, кое-как дописав свой конспект, пойдешь насиловать,
пойдешь заживо снять кожу с мигранта или с бомжа
или крикнешь бизнес – это любовь
потому что они это ты потому что нет никакого классового врага
только жестокость они
только предательство мы
только молчание я
без любви, без силы, без секса, без времени, без 68-го
феминистский плач с иглой в языке
слабые мальчики в чёрных подтяжках
студенчество без студенчества
поставленное раком в офисах
мёртвое образование в лаковых сапогах
страшные русские дядьки с бородками с портфелями с хилыми мыслями
словно корнеплоды застывшие в университетах
в чёрной земле
выжженный облик плодородия, дряхлый труп серебряного века
труды Циолковского на костях загадочных животных
мутант президента в обнимку с Ахматовой
твой смертельный спорт и красная икра
что здесь есть?
футбольные матчи в нигде
и вибрирующие дряхлые груди наших матерей
и молодость, молодость, молодость,
облитая слабоалкогольным коктейлем
с маленьким лбом и грязными ногтями
молодость, без секса, без ярости, без любви
телевизоры взорванные шпаной
я оставляю свой дом и спешу вам напомнить
пока будущее сало и ещё слой сала и гибкого медленного убийства спит в вас
вне времени, вне любви и искусства, вне политических убеждений,
мы – смазка для жопы
контейнеры для смерти
смерть философии
вне знания
мы собрались все
мы, животные, пожирающие других животных,
покрытые косметикой и прыщами
с конспектами тухлыми и оценками вышедшие покурить
на мгновение открывшие глаза
должны видеть огонь
никогда не видеть кровь
ни время
ни цены
ни подчиненных
ни деньги
ни трупы
ни трахающих толпою
ни сало
ни ужас
ни кровь
мы видим только: огонь!
я перехожу из Москвы в Питер и вижу: огонь!
я вижу кричащие университеты
я вижу целующихся
я вижу живых
я перехожу из Питера в Новосибирск
из Новосиба в Читу
из Читы в Краснодар и вижу живых
студентов вижу, огонь,
идущих вижу, огонь
дрожащих, чувствующих, слепых,
неуязвимых вижу, добрых, огонь,
тебя вижу огонь
люблю тебя огонь
знание ярость волнение и огонь
оккупантам нашей реальности вижу тюрьму и огонь
где все площади наши – огонь
думающих что дальше – огонь
другие галактики книги науку огонь
смерть антропологической машине огонь
в кремле стоящего Дидро с черепом в руках огонь
Беньямина с красным флагом и чашкой кофе в кремле вижу огонь
всех восставших из лагерей с нами идущих на площади в институты огонь
за дедов и прадедов лес и пшеницу огонь
за вино и сигареты огонь
за возможность личной позиции огонь
за солидарность за слабость за снятие блокады огонь
за гибель системы потребления за свержение насилия медиа огонь
за наши встречи действительно встречи живых говорящих нас огонь
вне отчуждения вне границ и наций огонь
огонь вне меня и в студенчестве
и в семье и внутри меня и внутри
тебя, который уже знает
огонь
который видит
который говорит: «я сам так хочу, а не чужие мысли дрочу,
я лег под деревом и ем свежую булочку, ем свой хлеб,
по мне пули стреляют и не попадают»
я выхожу на подмосковной платформе и вижу толпы студентов марширующих вверх
бледный свободный сводный университет
еле дрожащий, в воздухе только
в дыме воздвигнутый практикой
в котором любые границы
по швам разорваны словно одежда возлюбленной
с которой встретились снова
в огне с которой легли
и я говорю: «Да. Любимая, да.
Мы встретились снова.»
Галина Рымбу
